Игорь ГРАБАРЬ
ИСТОРИЯ РУССКОГО ИСКУССТВА (фрагмент)

Глава XVI ОСОБЕННОСТИ ДЕРЕВЯННОГО ЦЕРКОВНОГО ЗОДЧЕСТВА НА РУССКОМ СЕВЕРЕ

На русском севере сохранилось еще, по счастью, такое множество старинных деревянных церквей, что по ним мы можем воссоздать все приемы, бывшие в ходу в деревянном храмоздательстве в течение целого ряда веков. Правда, наиболее древние из них не заходят далее начала 16-го века, a в безусловно сохранившемся первоначальном виде дошла до нас только одна церковь этого столетия и то самого конца его, но формы древнейших памятников деревянного зодчества отличаются таким поразительным совершенством, такой ясностью, простотой и логичностью конструкций, что нужны были века для того, чтобы народное творчество их выработало.

Последние церкви, выдержанные еще в древних формах, были срублены в конце 18-го века. С этого времени зодчий-плотник уступает свое место городскому архитектору, и народ уже не сам и не по своему вкусу создает себе храмы, a получает их из города. Подразделяясь на разнообразные, ярко выраженные типы, храмы того трехвекового периода, который более или менее доступен нашему обследованию, — в общих чертах совершенно одинаковы по своей конструкции. Сравнивая храмы и избы, возникшие одновременно, нельзя не видеть общности их приемов, доходящей в деталях, особенно в украшениях, до полной тождественности.

Одной из главных особенностей народного творчества является его несокрушимая верность преданиям, тяготение к своим формам выражения, созидавшимся веками. Всякие новшества, вливающиеся в сферу народного творчества, тотчас же претворяются, подчиняясь этим вековечным, основанным на устойчивости народного быта формам. Оттенки народного стиля суть претворенные новшества. Значение их главным образом чисто декоративное. Принимая во внимание чрезвычайную медленность движения вперед, обычную для народного искусства, a также вековые традиции деревянного строительства, едва ли ошибочным будет предположение, что еще задолго до 16-го века существовали близкие по конструктивным и художественным формам предшественники уцелевших до нас храмов. Эти предшественники несомненно сыграли значительную роль в сформировании каменной архитектуры 16-го века, яркими представителями которой являются храмы Вознесения в селе Коломенском под Москвой и московский Василий Блаженный. Нельзя допустить и мысли об обратном влиянии этих храмов на деревянное церковное зодчество, ибо мы имеем данные, говорящие совершенно определенно о существовании шатровых церквей задолго до Василия Блаженного и до Коломенской [В Устюге после пожара 1490 г. заложили церковь “круглу по старине” о 20 стенах, Карамзин, т. VI, прим. 629. Эта круглая церковь о 20 стенах несомненно была восьмигранной формы с четырьмя прирубами по сторонам. Наконец, существующий в деревянном зодчестве термин “на каменное дело” вовсе не подразумевает шатровых каменных церквей, a напротив, пятиглавые.].

При изучении конструктивных особенностей деревянного зодчества не перестаешь изумляться их необычайной простоте и рациональности. Все жилые и нежилые деревянные сооружения русского севера возводились из плохо просушенного леса, преимущественно хвойного. Опыт научил, что из такого леса можно возводить строения рядами, или “венцами”, из бревен, положенных горизонтально. При ссыхании они не дают щелей, надавливая друг на друга, чего не бывает при вертикально поставленных бревнах. Соединение венцов производилось при помощи вырубки в концах их соответствующих бревну полукруглых углублений, при чем неизбежно приходилось оставлять выпущенные “концы”. Такое соединение называлось “в обло”, т. е. по-округлому. Это соединение самое примитивное, допускающее работу наиболее простым инструментом — топором. Другой способ соединения уже не по-округлому, a “в зуб” или “в лапу”, по-старинному “в шап”, при чем выпускных концов нет, a самые концы бревен каждого венца должны быть так вырублены, чтобы схватиться друг с другом как бы зубами или лапами. Такой способ соединения экономнее, но вместе с тем и несколько сложнее, так как требует аккуратности в сцеплении зубьев. Употребление этого способа вызывалось или неизбежной необходимостью, или роскошью. Наружные бревна оставались круглыми, необтесанными, тогда как внутренние стены обтесывались и “выскабливались в лас”, причем в углах часто закруглялись. Ряды так или иначе соединенных венцов назывались “стопами” или “срубами”. Вполне оборудованные помещения с косяками для дверей и окон, с полом и потолком — назывались “клетями”.

Суровость климата при обилии атмосферических осадков вызывала необходимость устраивать жилье во втором этаже, верхнем, или “горнем”, откуда и название “горницы”. Нижний этаж получал название “подклета”. То же свойство климата вызвало высокий подъем кровель от 110 до 30° в углах верхнего соединения “князька”, или, по древнему, “кнеса” и “кнеска” [Верхнее ребро двускатной крыши доселе зовется в народе “князьком”, a также “коньком”, что указывает на близость и, вероятно, тождество в глубокой древности обоих корней: конь-конязь-князь-konung-k?nig.]. К первым относится обыкновенное покрытие северной избы на два ската, a к последним покрытие шатровое. Середину между ними в 40—45° занимает особое покрытие на два ската, так называемое “клинчатое”, т. е. в форме клина, принадлежащее главным образом храмам. Все покрытие производилось деревом, причем двускатные постройки крылись тесом, a шатры и дуговые формы “кожушились”, т. е. покрывались в чешую, “лемехом”.

Конструкция и нынешней северной кровли избы отличается необыкновенной прочностью. На сруб ставятся прежде всего стропильные ноги, или “быки”, крепко связанные горизонтальными обрешетинами, или “лотоками”, и соединенные вверху подконьковой жердью, так называемой “князевой слегой”. Внизу быки врубаются в бревна верхнего венца сруба, зовущиеся “подкуретниками”. Кровельный тес зажат в нижних концах желобом — “застрехой” или “водотечником”, держащимся на загнутых концах быков, на их “курицах”, a в верхнем конце, на князьке, он зажат тяжелым бревном, “охлупнем”. Лотоки покоятся на сучках, оставленных на быках. Такая кровля легко выдерживает натиски жестоких северных ветров. Надо заметить, что все ее части соединяются между собой “вырубкой” и только в самых необходимых случаях пускаются в ход деревянные костыли, о железных же гвоздях до недавнего времени не было и помина.

Но удивительнее всего — отсутствие в числе плотничьих инструментов пилы, столь, кажется, необходимой нынешнему плотнику. На севере есть старожилы, которые помнят, как лет 50—60 тому назад y них впервые только появился этот инструмент. Отсутствие пилы в древнем строительном искусстве можно проследить повсюду. Выходящие концы венцов не опилены, a обрублены, но обрублены так мастерски, что на первый взгляд они кажутся опиленными. Между тем поперечная рубка, т. е. перпендикулярная слою дерева, — самая трудная. Все брусья и доски галерей и крылец обтесаны одним лишь топором. Все косяки окон и дверей, все доски потолка, пола и крыш обтесаны также одним топором. Диву даешься, глядя на эту огромную и упорную работу. Сколько нужно было уменья и навыка, чтобы “справлять” все дело одним топором. Рубили лес и дрова, рубили храмы и избы, рубили в прямом смысле слова. Приготовить из срубленного бревна простую доску составляло уже немалый труд, ибо, не имея пилы, нужно было посредством клиньев расщепать бревно на слои и затем обтесывать каждый слой со всех сторон. Слово “тес” нужно понимать в буквальном смысле, да и слово “доска” происходит от одного корня: дска, тска, цка. Последнее слово можно слышать местами и до сих пор.

Трудность приготовления досок заставляла древнего строителя очень бережно относиться к декоративным украшениям, состоявшим из пришивных висячих досок, прорезанных узором, или так называемых “причелин”. В большинстве случаев обходились без них, вырубая декоративные украшения прямо на конструктивных частях, например, на косяках дверей и окон, на столбах, или “вереях”, ворот да на самых их полотнах, a также на столбах крылец. Если же где-либо необходимость заставляла вводить причелину, например, на свесах кровель — прямых, шатровых, бочечных, где надо было прикрыть концы “лотоков” или же венцов, — то причелинам не давали игривого рисунка, полагая, вероятно, в простоте души, что чисто выструганная доска причелины уже сама по себе, по труду, на вытеску ее положенному, представляет достаточное украшение. Отсюда такая простота и рациональность украшений.

Строго воспитывалось жизнью и художественное чутье, устремленное главным образом не на декоративную сторону, a на выработку форм и общих пропорций масс. Кому приходилось подолгу живать на севере, тот знает, как нелегка там жизнь. Когда после долгой и жестокой зимы приходит лето, и без того короткое, но еще больше сокращаемое необычайно затяжным вешним половодьем, то необходимо напрягать все силы, чтобы справиться с работами до новой стужи. И слово “страда”, которым народ окрестил пору летних работ, нигде не приобретает такого буквального смысла, как именно на севере, где короткое лето — действительно “страдная пора”.

Эта суровая школа жизни отразилась на искусстве и привела к созданию произведений, прямо поражающих своей классической простотой и захватывающих выразительностью и правдой. Иные из северных церквей настолько срослись с окружающей их природой, что составляют с нею одно неразрывное целое. И кажется, будто эти произведения — сама природа, так они безыскусственны и неотразимы. Сооружение храма в древности было делом не простым, a исключительной важности. Кроме заботы о прочности и вместимости сооружения, требовалось еще и сохранение всех основных частей его, присутствие которых отличало бы храм от жилого дома. Требовалось устройство центрального, увенчанного крестом помещения, к которому с востока и запада примыкали бы невысокие клети для алтаря и притвора. Такой простейший тип храма видоизменялся в зависимости от местных условий и нужд, a также благодаря соревнованию в “преукрашенности”, не выходившей, однако, из тесного круга декоративно-служебных форм народного искусства, выраставшего медленно и постепенно — веками. Идеалом “преукрашенности” и выражения величия является многоглавие и значительная высота храмов, достигавших, даже с современной точки зрения, размеров поистине колоссальных. Последнее обстоятельство заставляет особенно высоко ценить искусство древних строителей, умевших так легко справляться с конструированием огромных масс и следивших в то же время неустанно за красотою форм. Прямо поразительно то великолепное понимание ракурсов, которым они обладали, и тонкое чутье пропорций, вылившееся в этих формах. Так росло и развивалось деревянное церковное строительство, оставаясь все время в пределах народного творчества и сохраняя в себе церковные заветы отдаленных времен.